Шнивоводы, объединяемся! (общие вопросы, обсуждение) (Страница 200 из 307)

Где
Козлевич? Паниковский отвел глаза и со вздохом сказал:
-- С Козлевичем нехорошо.
-- Как это -- нехорошо? Пьян он, что ли?
-- Хуже, - ответил Паниковский, - мы уже боялись вам
говорить. Его охмурили ксендзы...
-- Почему ж вы мне не доложили? - возмутился великий
комбинатор.
Они хотели доложить, но они боялись гнева командора. Они
надеялись, что Козлевич опомнится и вернется сам. Но теперь
надежды потеряны. Ксендзы его окончательно охмурили. Еще не
далее как вчера курьер и уполномоченный по копытам случайно
встретили Козлевича. Он сидел в машине у подъезда костела. Они
не успели к нему подойти. Из костела вышел ксендз Алоизий
Морошек с мальчиком в кружевах.
-- Понимаете, Бендер, -- сказал Шура, -- все кодло село в
нашу "Антилопу", бедняга Козлевич снял шапку, мальчик позвонил
в колокольчик, и они уехали. Прямо жалко было смотреть на
нашего Адама. Не видать нам больше "Антилопы".
Дверь растворилась на две половины, и веселые святые в своих дубовых
квадратиках медленно отъехали вглубь. Из темноты портала
выступил на высокую светлую паперть Адам Казимирович. Он был
бледен. Его кондукторские усы отсырели и плачевно свисали из
ноздрей. В руках он держал молитвенник. С обеих сторон его
поддерживали ксендзы. С левого бока -- ксендз Кушаковский, с
правого -- ксендз Алоизий Морошек. Глаза патеров были затоплены
елеем.
-- Алло, Козлевич! -- крикнул Остап снизу. -- Вам еще не
надоело?
-- Здравствуйте, Адам Казимирович, -- развязно сказал
Паниковский, прячась, однако, за спину командора.
Балаганов приветственно поднял руку и скорчил рожу, что,
как видно, значило: "Адам, бросьте ваши шутки! "
Тело водителя "Антилопы" сделало шаг вперед, но душа его,
подстегиваемая с обеих сторон пронзительными взглядами
Кушаковского и Морошека, рванулась назад. Козлевич тоскливо
посмотрел на друзей и потупился.
И началась великая борьба за бессмертную душу шофера.
-- Эй вы, херувимы и серафимы! - сказал Остап, вызывая
врагов на диспут. -- Бога нет!
-- Нет, есть, -- возразил ксендз Алоизий Морошек, заслоняя
своим телом Козлевича.
-- Это просто хулиганство, -- забормотал ксендз
Кушаковский.
-- Нету, нету, -- продолжал великий комбинатор, - и
никогда не было. Это медицинский факт.
-- Я считаю этот разговор неуместным, -- сердито заявил
Кушаковский.
-- А машину забирать-это уместно? - закричал нетактичный
Балаганов. -- Адам! Они просто хотят забрать "Антилопу".
Услышав это, шофер поднял голову и вопросительно посмотрел
на ксендзов. Ксендзы заметались и, свистя шелковыми сутанами,
попробовали увести Козлевича назад. Но он уперся.
-- Как же все-таки будет с богом? -- настаивал великий
комбинатор.
Ксендзам пришлось начать дискуссию. Дети перестали прыгать
на одной ножке и подошли поближе.
-- Как же вы утверждаете, что бога нет, - начал Алоизий
Морошек задушевным голосом, -- когда все живое создано им!..
-- Знаю, знаю, -- сказал Остап, -- я сам старый католик и
латинист. Пуэр, соцер, веспер, генер, либер, мизер, аспер,
тенер.
Эти латинские исключения, зазубренные Остапом в третьем
классе частной гимназии Илиади и до сих пор бессмысленно
сидевшие в его голове, произвели на Козлевича магнетическое
действие. Душа его присоединилась к телу, и в результате этого
объединения шофер робко двинулся вперед.
-- Сын мой, - сказал Кушаковский, с ненавистью глядя на
Остапа, -- вы заблуждаетесь, сын мой. Чудеса господни
свидетельствуют...
-- Ксендз! Перестаньте трепаться! - строго сказал великий
комбинатор
-- Я сам творил чудеса. Не далее как четыре года
назад мне пришлось в одном городишке несколько дней пробыть
Иисусом Христом. И все было Б порядке. Я даже накормил пятью
хлебами несколько тысяч верующих. Накормить-то я их накормил,
но какая была давка!
Диспут продолжался в таком же странном роде.
Неубедительные, но веселые доводы Остапа влияли на Козлевича
самым живительным образом. На щеках шофера забрезжил румянец, и
усы его постепенно стали подниматься кверху.
-- Давай, давай! - неслись поощрительные возгласы из-за
спиралей и крестов решетки, где уже собралась немалая толпа
любопытных. -- Ты им про римского папу скажи, про крестовый
поход.
Остап сказал и про папу. Он заклеймил Александра Борджиа
за нехорошее поведение, вспомнил ни к селу ни к городу Серафима
Саровского и особенно налег на инквизицию, преследовавшую
Галилея. Он так увлекся, что обвинил в несчастьях великого
ученого непосредственно Кушаковского и Морошека. Это была
последняя капля. Услышав о страшной судьбе Галилея, Адам
Казимирович быстро положил молитвенник на ступеньку и упал в
широкие, как ворота, объятья Балаганова. Паниковский терся тут
же, поглаживая блудного сына по шероховатым щекам. В воздухе
висели счастливые поцелуи.
-- Пан Козлевич! - застонали ксендзы. - Доконд пан иде?
Опаментайсе, пан!
Но герои автопробега уже усаживались в машину.
-- Вот видите, -- крикнул Остап опечаленным ксендзам,
занимая командорское место, -- я же говорил вам, что бога нету.
Научный факт. Прощайте, ксендзы! До свидания, патеры!
Сопровождаемая одобрительными криками толпы, "Антилопа"
отъехала, и вскоре жестяные флаги и черепичные скаты костела
скрылись из глаз. На - радостях антилоповцы остановились у
пивной лавки.
-- Вот спасибо, братцы, -- говорил Козлевич, держа в руке
тяжелую кружку. -- Совсем было погиб. Охмурили меня ксендзы. В
особенности Кушаковский. Ох, и хитрый же, черт! Верите ли,
поститься заставлял! Иначе, говорит, на небо не попаду.